Станет ли агропром паровозом, который смог? Размышления алтайского фермера

Евгений Долгов из Ребрихинского района — фермер первой волны, хотя и говорит, что в начале девяностых буквально заскочил в последний вагон уходящего поезда. 22-х лет от роду, имея купленный из-под забора списанный трактор и 23 гектара земли, он выдержал все вызовы той эпохи. «Лихие» годы не убили в нем фермера, а сделали его сильнее. Поэтому нынешние перипетии в отечественном АПК он находит весьма далекими от серьезных претензий судьбы. А если продолжить железнодорожную метафору, то Евгений не исключает, что сельское хозяйство когда-то станет локомотивом, тянущим экономику страны. По крайней мере, за последние 30 лет оно — сельское хозяйство — показало поистине стоическую жизнеспособность.

Выкуплю вместе с забором

— Евгений Алексеевич, этот год был сложным, и вы, наверное, анализируете процессы, которые происходят и в российской, и мировой экономике. Как, по-вашему, в каких условиях будут работать крестьяне в дальнейшем? Какие вызовы нас всех ждут?

— Настоящие вызовы были в 1990-е, когда полностью изменился механизм хозяйствования на земле и экономика в целом. При советской власти во главе угла стояло исполнение тех параметров, которые были предусмотрены Промфинпланом, и цены были стабильны. А за новаторство давали по шапке — сколько было в ту эпоху личных драм у людей, которые работали на земле!

Я считаю, что Союз в принципе развалился по причине абсолютно неадекватной экономической политики государства. В итоге в начале 90-х все рухнуло — и вот тогда появились по-настоящему серьезные вызовы. Финансирование было полностью обрезано. В 1992 и 93-м выделили немного денег на фермерство первой волны, и я тогда успел заскочить на последнюю ступеньку уходящего поезда. Но земли все равно не давали. Помню, чтобы получить первые 23 гектара, мне пришлось дойти до полпреда Президента по Алтайскому краю. Эту должность тогда занимал Николай Михайлович Шуба.

— Интересно, почему ради нескольких десятков гектаров земли приходилось преодолевать такие сложности?

— Мне кажется, у руководителей тогда было принципиальное к этому отношение: многие думали, что все это ненадолго. Тем не менее, хоть немного земли, но мы тогда получили, и что-то начали делать. Правда, деньги к этому моменту выделять перестали.

— Как вы в таких условиях обеспечивали себя техникой?

— Первый трактор, который я купил, стоял в Ребрихе под забором. Первый комбайн я точно так же нашел под забором в селе Подстепном. Конечно, техника была давно списана.

— Ну, хоть заборы у вас были…

— Так не мои ж заборы-то! Я свою первую технику на своем огороде собирал.

— То есть денег вам категорически не хватало даже на самом старте в 92-м?

— Летом того года мне дали 23 гектара земли по постановлению администрации района, а денег давали ровно под ту землю, которая у тебя есть. Мы все получили сущие копейки. Когда в следующем году я оформил еще 200 гектаров, деньги уже закончились. Пришлось работать на том что есть. На выделенные деньги купил солярку, бензин, бочку масла. Плиты приобрел по дешевке, из неликвида, чтобы хоть какой-нибудь склад под зерно собрать. Потом попросил у соседа трактор, чтобы посеять, в совхозе выписал другой трактор и сам сел за рычаги, чтобы культивировать. А вот убирал урожай уже на своем комбайне. И я ведь тогда совсем еще пацан был, 22 года.

— Как справились с самым первым, и, видимо, самым серьезным вызовом?

— Помните, как фильме: «Что вас заставило броситься к горящей машине?» — «Дурость».

«Монстры» идут

— Евгений, вы застали первую волну фермеров. Потом был период, когда сельское хозяйство называли черной дырой. Какие прогнозы в отрасли? Это к теме современных вызовов.

— Вы видели сегодня на сцене ребят, которые по 25-30 лет отработали в сельском хозяйстве (мы общаемся сразу же после празднования Дня работника сельского хозяйства в Ребрихе, — прим. авт.). Они видели всякое, и тем, что случается в отрасли сегодня, их уже не напугаешь. Конечно, полтора года назад возникали некоторые волнения по части того, насколько адекватно наша власть будет вести экономическую политику. А власть ведет ее адекватно: погасили панику огромной ключевой ставкой, начали забирать выручку у всех экспортеров. То есть «прикрутили гаечки». За пару месяцев шок прошел, ситуация стала более понятной для людей. Экономика не просела – а ведь многие боялись, что все рухнет. Разве что сейчас продолжает нас тормозить пошлина, которую Минсельхоз начал вводить в 2020 году.

— А говорят, что пошлины лоббирует не Минсельхоз и даже не Масложировой союз, а Минфин и Минэк.

— Конечно, это же деньги в бюджет. Полтриллиона рублей на дороге не валяются.

— Но они могли бы остаться в карманах у фермеров?

— Нет, эти средства пошли бы на развитие сельского хозяйства, способствовали бы мультипликативному эффекту в экономике. В итоге мы просто перестроились в другой режим. В этом году в нашем Ребрихинском районе фермеры набрали техники на 280 миллионов — это значительно меньше, чем в предыдущие годы. А ведь мы, покупая технику, даем работу людям на заводах, в дилерских и сервисных центрах. Привлекательность отрасли для трудовых ресурсов при должном финансировании может стать гораздо выше. Дело ведь не только в зарплатах, людям нравится работать на новой технике, нравится, когда видно развитие предприятия. Сейчас же мы в некоторой стагнации.

— И как быть фермерам?

— Мы сделали экономический запас за последние 20 лет. Развитие ведь тоже шло медленно — то вверх, то вниз, но, тем не менее, мы наработали технику и технологии. У нас в районе примерно 20 процентов крепких мощных хозяйств, которые делают погоду в отрасли.

Если говорить о техническом вооружении, то сейчас у многих есть хороший запас по ресурсу техники. Новый трактор сегодня должен отработать 10 тысяч моточасов до капитального ремонта. Для сравнения, в 1990-е у меня был один списанный трактор, который только и делаешь что ремонтируешь. Есть сейчас и новые технологии возделывания почвы. Вот, например, один знакомый фермер из нашего района получил в этом году зерновых 33 центнера с гектара, пшеница дала в круг 38 центнеров. У него 1500 гектаров, и он работает на земле самостоятельно с 2005 года. И мы все рады за него — говорим, еще один монстр идет.

 Земля — не девка

— Все-таки интересно послушать о вашем видении нынешних реалий. Вроде бы конец сезона, но не успеешь оглянуться — и вот новая весна. Крестьянину ведь хочется не только опыт заработать, но и денежку. И непонятно, что происходит на рынке. Возможно ли будет заработать? Что сеять?

— Я считаю, что кардинально ничего не поменялось. Какая бы экономика ни была, в основе всего должна лежать правильная работа с землей. А основа правильной работы с землей — это севооборот. Он, в свою очередь, подразумевает наличие определенных культур, которые необходимо менять, выстраивая правильную последовательность, чтобы земля рожала. Как говорили наши старики, земля — не девка. Девку обманешь — она родит, а землю не обманешь. В итоге, у кого что лучше получается, то он и сеет. Какая-то культура в севообороте, конечно, в определенный год может упасть в плане маржинальности. Но, опять же, если уровень технологий достаточно высок, то провала по урожайности можно избежать. И извлечь прибыль, несмотря на то, что себестоимость зерна выросла на 30 процентов — если верить Аркадию Злочевскому. Вы спрашиваете, что делать аграриям? Ничего не менять, упорно выполнять поставленные задачи, совершенствоваться, развиваться.

— Но, тем не менее, сейчас фермеры ограничены в выборе техники. Практически невозможно стало купить суперкрутые импортные машины.

— Я открою вам страшную тайну. У нас процветает не только маслопереработка в Алтайском крае, но и ремонт сельхозтехники. А в изготовлении новой техники для почвообработки наш регион всех за пояс заткнул. Если говорить о ремонте старой техники, то есть компании — крупные и мелкие — которые берутся поднять старый советский «Кировец», выпущенный 35-40 лет назад. Они разбирают его, меняют устаревшие технические решения на новые, ставят современную гидравлику, навигаторы. И он способен работать с тем же посевным комплексом, что и John Deere.

— Все говорят о том, что мир меняется, становится многополярным. Но нам важнее то, что для России наступило время совершенно иной логистики. Каким вы видите будущее в этом глобальном развороте на Восток?

— Знаете, где в России самая высокая цена на пшеницу сейчас? У нас, в Сибири. Это результат разворота по направлению к Китаю. Не верите — предоставлю вам доказательство от обратного. Почему цена на лен упала в два раза в сравнении с тем, что было два года назад? Потому что остался всего один покупатель — Китай. До этого половина уходила в Европу, половина — в Поднебесную. В то же время в Китае не дураки сидят. Они увидели, что второй покупатель исчез, и снизили цену. Поэтому в следующем году я вообще не планирую лен сеять. Доля масличных культур останется неизменной за счет увеличения посевных площадей под рапсом и подсолнечником. И бобовых добавим.

— Вы уже определились, что будете сеять следующей весной? На чем будете делать акцент?

— На 99 процентов определился. А акцент мы будем делать на севообороте, чтобы ничего не нарушить. Как всегда, пшеницу посеем по бобовым предшественникам. Половина зерновых в обороте — это ячмень, пшеница. Сейчас есть спрос на ячмень, но он ограниченный, поэтому заигрываться с ним не стоит. Оставим 1000 га ячменя и 2000 га пшеницы. Под две тысячи гектаров пшеницы есть возможность посеять больше бобовых культур. Есть еще соя, она в смысле севооборота уникальна — двукратные посевы экономически выгоднее, потому что соя, посеянная по сое, дает больше. Под ней мы тоже увеличим площади. Из масличных культур, как я уже говорил, мы оставляем подсолнечник и рапс. Также посеем горох и чечевицу. В общем, тот же набор культур с небольшими «подвижками».