19 детей воспитали в семье Гарбуза из Каменского района. 17-й сын – крестник Брежнева, фермер, на котором держится село, 15-й – строил дачу Путину, а для себя построил свой собственный Рио-де-Жайнеро прямо на берегу реки.
Их жизни сложились по-разному, но до сих пор помнят уже повзрослевшие дети, как по утрам в теплой избе просыпались от запаха маминых блинов, как папа разрешал пацанам кататься по деревне на колхозном Т-40. Как всей гурьбой зимой шишковать ходили, а летом запасали грибов, ягод и трав. Много чего помнят, многое передали следующим поколениям. А те передадут дальше.
Сегодня мы расскажем о прошлом целой династии, разросшейся до сотен новых граждан России. И было это в трудные послевоенные времена.
****
Необычные для семьи события начались с письма. Отправляя его, Мария Гарбуза не верила, что оно может дойти до Брежнева. А уж на ответ вовсе не рассчитывала. Разве есть дело высоким людям в Кремле до деревенской семьи из глубинки? Что вот у них 17-й сын родился, и решили они его в честь главы государства назвать? Брежнев родился 19 декабря, а Лева — 6 декабря 1970 года. Уговорили написать генсеку тогда местные учителя. Наверное, и сами не верили, что толк будет. Однако время у Леонида Брежнева нашлось. И жизнь изменилась – о семье из небольшого села правобережья Каменского района узнала вся страна.
До сих пор дети матери-героини хранят пожелтевший лист с машинописным текстом за подписью генерального секретаря СССР.
Уважаемая Мария Николаевна!
Получил ваше письмо. Большое спасибо за теплые слова, адресованные мне лично, нашей Партии и Правительству. Искренне поздравляю Вас с рождением семнадцатого ребенка…
Большая занятость не позволяет, к сожалению, мне или кому-нибудь из руководителей Партии и Правительства в настоящее время посетить ваши края и познакомиться с Вашей семьей. Возможно, в будущем это удастся осуществить.
Леонид Ильич Брежнев. 29 марта 1971 года.
И нагрянули в Дресвянку журналисты из Москвы. В 1972 году о Гарбуза вышел материал в журнале «Огонек». Говорят, первый секретарь горкома КПСС Евгений Парфенов лично рассказывал Леониду Брежневу о родительском подвиге земляков, хвалился ими. Ведь все дети из этой семьи были при деле, приучены к труду, обучены ремеслу, воспитаны.
А из Одессы ребята получали большие посылки с одеждой, отправленные вдовами фронтовиков из «Фонда мира». С одной из одесских фронтовичек их мама много лет переписывалась.
А Павел помнит, как повезли их тогда корреспонденты в детский лагерь, ведь ни один зал не мог вместить разом самую большую семью района для хорошей фотографии. На тот момент ребятишек было 17.
После письма Брежнева первый секретарь горкома Парфенов сам приезжал в Дресвянку знакомиться, а потом дал поручение построить для Гарбуза новый большой дом. Ударными темпами шло строительство. Жилье было сдано к холодам. Заехали зимовать, и сразу восемь детей слегло в больницу с воспалением легких. Дом будто для галочки возвели, чтобы отчитаться и сфотографировать. Неутепленная крыша, некрашеный пол, форточки не закрывались. Лишь на следующий год глава семьи все до ума довел: поставил две печки, переделал отопление, крышу перегноем засыпали. А той первой зимой сразу восемь младшеньких переправили через реку в городскую больницу. Правда, уехали потом ребятишки не с пустыми руками. Заведующая больницей, как и весь город, уже знала о многодетной семье, которой лично генсек письмо отправил. Подарили детям при выписке новые байковые одеяла. У Зои, одиннадцатой из детей, одно из них до сих пор хранится.
В общем, прожили в том большом доме Гарбуза десять лет, а потом назад государству вернули под детский сад. Шли годы, детсад закрылся, половину здания законсервировали, во второй сейчас располагается фельдшерско-акушерский пункт, где мы и встретились.
А повзрослевшие дети во время нашей встречи ходили по до боли знакомым комнатам, вспоминали, где телевизор стоял, где диван, кресла и кто в какой комнате спал. Будто вернулись на миг далеко-далеко, в другое измерение жизни.
В Дресвянке осталось шестеро из них.
На сегодняшний день население села насчитывает порядка 200 человек. И угадайте, какая здесь самая распространенная фамилия? Конечно, Гарбуза! В былые времена их семья почти целую улицу Пионерскую занимала. Когда кто-то из семьи женился или выходил замуж, отец собирал сыновей и всей командой они дом ставили за месяц. Батю не волновало – у кого там рука болит или спина. Все должны быть на стройке.
Еще при жизни у родителей — Марии и Григория было более 50 внуков, сейчас уже никто не ведет подсчет внуков, правнуков, племянников и других родовых линий. Все сбились со счету и с географии распространения фамилии по всей России.
На глазах послевоенных детей, с которыми нам повезло встретиться, расцветало и жило село, менялись эпохи в государстве. При них жизнь в деревнях начала угасать. Но не смогла сгинуть. Ведь они строят здесь дома старорусским способом, занимаются животноводством, в пургу чистят дороги, облагораживают все окрестные села, в которых живут. Именно они сейчас делают все возможное, чтобы жизнь на малой родине не остановилась.
«Живем-то в раю. Вокруг озера, река, лес – Бог все дает, надо любить это!», — говорит Алексей Гарбуза, тот самый крестник Брежнева. Конечно, в советские времена не было крестин, но прозвище это к местному фермеру прилипло навсегда с самого рождения.
****
ВСЕГО В СЕМЬЕ ГАРБУЗА 12 БРАТЬЕВ И 7 СЕСТЕР. Они уже все пенсионеры. Родителей давно схоронили, пятерых из своего числа тоже…
Сейчас самый старший — дядь Паша. Родился он в 1954 году. Почти всех вынянчил, пеленал, кормил, готовил им кушать. До сих пор «дети» помнят, как по утрам просыпались от того, что Паша с мамой у русской печи над блинами колдовали. Теста заводили целое ведро, чтоб на всех хватило. А 70-летний Павел Григорьевич как будто вчера получил из рук отца наручные часы за помощь по дому. Такие часы в те времена настоящим богатством были.
К месту нашей общей встречи в том самом «парфеновском доме» старший приехал сам на «Жигулях», достал из машины тросточку и прошагал к родовому гнезду, которое уже давно покинул. Ноги свои «оставил» в Магадане – в порту пятнадцать лет отработал, там и подкосилось здоровье. Потом вернулся к родной реке, к любимому бору, в родную Дресвянку.
Так в жизни сложилось, что пришлось ему своих братьев и сестер, которых в детстве выхаживал, хоронить… Да и сейчас дедушка смотрит на них так, будто они совсем еще маленькие. Лишь предательские еле видные слезы выдают тоску о прожитом вместе детстве.
Тяжело матери было одной справляться с хозяйством, когда отец весь день на работе находился. Поднималась она с утра, когда роса на траве еще не обсохла. И день за днем отдавала им по крупицам свою жизнь, душу, любовь.
Сейчас они понимают, как ей нелегко было, но завидуют ей, ведь она была по-настоящему счастлива, каждый день.
Этого могло не быть, сделай мама много лет назад другой выбор.
****
МАША в своей жизни работала немного – двенадцать лет трудового стажа. На «швейнике» и на «молоканке» в Камне-на-Оби. Потом встретила Григория, вышла за него замуж и перебралась на правый берег.
В 1948 году у нее родился первенец — Юрка. Через год она снова ждала ребенка, но решила избавиться от него, так как первый сынок еще не подрос, пожить для себя хотелось, да и времена были нелегкие, послевоенные. Вместе с подругой пошли на аборт. Подруга первой зашла в медкабинет, а когда пришла очередь Маши, она увидела, как подружку мертвой вывозят после неудачной операции. Со всех ног бросилась домой девушка со словами: «Сколько Бог даст, столько и буду рожать!».
В итоге, дал Бог Марии Николаевне девятнадцать детей, а прожила она до восьмидесяти лет.
Рожала Маша дома. Роды принимал супруг на пару с бабкой-повитухой. Ребятишек в такие вечера отправляли пораньше спать, а наутро они слышали плач нового человека. Хотя, как ни странно, повзрослев, дети в этом доме никогда не плакали. Бывало, изба была полна гостей, когда одного из братьев в армию провожали или встречали. Ни одного ребенка родня и гости не видели, не вертелись они перед столом, под ногами. Старшие делами были заняты, младшие тихонько на печке прятались, чтобы взрослых не тревожить.
А однажды Григорию и самому пришлось роды у жены принимать. Повез он Машу на коне рожать в медпункт, роды начались по пути. Мужчина сам ребенка своего принял зимой, под тулупом, пуповину обрезал, узел сделал. Самый любопытный «Пятнадцатый» потом расспрашивал батю, как он так смог. А батя никогда не терялся в таких ситуациях – на два пальца, говорит, нужно пуповину отмерить и смело резать. Все его дети здоровыми рождались, потом и болели редко. А как болеть, когда с детства на натуральных продуктах и к физическому труду приучены?
Мама. Какой они ее помнят? Всегда в работе, но находила время каждого приласкать и по головке погладить. А когда они вырастали и разъезжались, при любом случае со всех ног мчались домой к родителям – кто из Барнаула, кто из Новосибирска, кто из Магадана, кто из Иркутска.
Сестры помнят, как с мамой на 23 февраля подарки мальчишкам ночью готовили – носочки и мужские расчески. Сюрпризы мама наказывала разложить под подушки так, чтобы никто не проснулся. А наутро такая радость во всем доме была! Потом пацаны девчонкам на 8 марта гостинцы под подушки прятали.
В доме всегда порядок был, а стол никогда не пустовал. Все было свое, природное. Сами намалывали полные лари муки, держали корову, поросят, овец – мясо круглый год было. Из леса всей гурьбой несли бруснику, калину, шиповник, грузди солили бочками, по нескольку огородов картошки и тыквы сажали. Все было свое, натуральное. И все происходило под четким маминым руководством.
Мария Гарбуза удостоена медалей «Мать героиня» и «Материнская слава». В последние годы жизни жила с одной из своих дочерей.
****
ГРИГОРИЙ ГАРБУЗА был строгим отцом, и порядок любил. Сказал «килограмм» — никто по-другому не перевешает. Два раза не говорил, одного слова всем достаточно было. Окружающие в нем были уверены и подсознательно доверяли.
Фронтовик, прошел две войны. В Великую Отечественную на «Катюше» водителем служил, потом в Японии воевал. В Каменском краеведческом музее о нем есть память.
Утром, уходя в колхоз на работу, давал задания жене — у каждого ребенка было свое дело, а мать должна была его указания на день выдать. Когда батя домой вечером приходил, начиналась планерка, мать ему данные выдавала, кто не слушался.
Больше всего доставалось Женьке, пятнадцатому. Характер был настолько пакостный и активный, что ремень его не брал. Отец для порки брал шнур от кипятильника — он нормально «прожигал», на какое-то время хватало покладистости.
«Помню, читаю, батя спрашивает: Пушкина учишь? Я: нет, Лермонтова. Все, попадос, сразу кипятильничик снимает со стены. Подразниться, видите ли, с отцом решился. А со мной по-другому нельзя было. Я и до сих пор из детей самый активный», — вспоминает Пятнадцатый.
Работал Григорий в колхозе. В трудовой книжке одна запись — колхоз «Мичуринец». Сначала водителем был, потом трактористом, на комбайне трудился. В технике хорошо разбирался. За что ни возьмется, все у него получалось. Была склонность к медицине и ветеринарии. Позже он будет очень гордиться по этому поводу одной из дочерей Татьяной – Девятой. Она единственная получила высшее образование в мединституте, воплотив его собственную мечту.
«Когда я поступила на педиатра, он мне сказал, что мечтал стать хирургом. Папа был очень умным. В колхозе кесарил коров, хоть и не был ветеринаром, научил этому брата Генку», — вспоминает Таня.
До сих пор дети помнят, как батя учил их при отеле коров правильно теленка направлять, чтобы выжил. В те времена решались затяжные роды у КРС простым и варварским способом. Если корова не могла разродиться, еще не рожденного теленка привязывали за ноги к коню и вытягивали. Погибал и телок и корова. Но только не в том случае, когда рядом оказывался Григорий Гарбуза. Никто не учил его этому, как будто сам чувствовал, как нужно поступить и куда направить ноги, голову малыша.
Кроме этого, отец научил сыновей ремеслу – ставить рубленые дома из кругляка старорусским способом. Попробуй, найди сейчас такого специалиста. Может, поэтому сейчас у сына Евгения всегда заказы есть на строительство таких домов? Сорок рубленных лубяных домов он поставил только в Новосибирске, двенадцать в соседнем Малетино построил, четыре в Барнауле стоят. Причем, сколько хочешь этажей будет. А мастера такого сейчас днем с огнем не сыщешь.
«В 1993 году я поставил свой первый дом из кругляка. Мне было 20 лет. Батя приходил смотреть и я видел по его глазам, что он был доволен моей работой. В 1997 год он ушел в другой мир, а то, чему он меня научил, со мной осталось», — говорит Евгений Гарбуза.
Первый десяток (так разделили сами себя дети, чтобы отличать поколения) хорошо запомнил один случай, связанный с папой. Дело в том, что мальчишки в семье рождались один за одним. И тут первая девчонка появилась. Отец не поверил, примчался домой с работы, распеленал ребенка, отвернулся, и, улыбнувшись, обронил в сердцах: «Бракодел…».
****
«Паш, помнишь, у нас пятнадцатилитровый чугунок был, заправляли его свининой, говядиной, картошкой и луком. Все это в русскую печку. Открываешь потом крышку, там такой аромат! А вкус непередаваемый!», — спрашивает у брата Одиннадцатая – сестра Зоя. Сейчас она работает социальным работником в селе Дресвянка.
Павел Григорьевич улыбнулся сестре, а на голубые добрые глаза снова навернулись слезы. Конечно, он помнит. И как мама делала тыкву в чугунке, пшена туда, молоком заливала, а потом черпаком каждому накладывала.
«А помните, как мы блины в топленое масло макали, аж все стекало. Они были такими хрустящими. А пирожков сколько пекла – по шесть противеней из русской печки доставала — два тазика пирогов за раз. Все было натуральное. А самые лучшие пироги из брусники, самое вкусное варенье – из земляники. Чайник с шиповником у нас на печке стоял, наливаешь, он тянется, всегда свежезаваренный, — присоединился к воспоминаниям Пятнадцатый – Женя, — а еще помню, мне отец в 12 лет трактор Т-40 доверял. Только проблема у меня была, сцепление отжать, роста не хватало, маленький еще был. По деревне стоя ездил, перед девчонками красовался, но батя разрешал».
Наша встреча унесла их далеко в десятилетия назад. Там не было возраста, пенсии, ушедших родителей, братьев, сестер, разъехавшихся детей и внуков.
«А помните, когда Паша с армии пришел, я еще маленький был. Мне все время надо было тикануть куда-нибудь, обмануть его. Уйду как будто в туалет, а оттуда на поляну играть. Он меня найдет везде, уроки делать заставляет. Таблицу умножения учил под кроватью, до сих пор помню. Паша загонит меня туда, чтоб не убежал, — снова улыбается Евгений, — самое главное, мы никогда не уходили из семьи. Мы постоянно работали дома. Летом на речку, берем коврики, куртки, носки — все это стирали. Все лето дрова заготавливали пацанами, сестры носили их, складывали».
Вспоминали, как старший брат Колька, заядлый рыбак, на 8 марта поймал на блесну огромного тайменя. Рыбина была больше ванны. Взвесили – оказалось 23 килограмма, икры только с него три литра было. Обрезали мясо, мальчишки перекрутили фарш, мама добавила в него сало и лук, а девчонки жарили. Годы прошли, а яркого воспоминания детства и самого большого в жизни тайменя не убрать из душ.
Девятая, Татьяна, гордость отца, 29 лет назад вернулась на малую родину из Иркутска. А как вчера помнит тихий семейный вечер у телевизора. Кстати, телевизор марки «Рекорд» за свои деньги купили дети. В -40 градусов зимой детьми могли уйти в бор шишки сосновые собирать, потом в лесхоз их сдавали, так и накопили на чудо техники.
«Я как сейчас помню, мы сидели в зале с родителями, смотрели фильм «Полосатый рейс». Было лето, тишина спокойствие. Прибегает женщина соседка в ночнушке: там Пашу вашего бьют. Все пацаны и девчонки в один миг собрались и побежали вместе с батей заступаться за Пашку. Ох и не поздоровилось тогда обидчикам. Пашку за невесту решили поколотить», — смеется Татьяна Григорьевна.
«Видите, нос, какой кривой. Это я в каменскую «механку» пришел в 1982 году. Тут-то в Дресвянке у меня братья любого шапками закидают, а там некому было за меня вступиться, а я привык себя смело вести. Мне как дали бани за туалетом, нос сломали, «лампочку» стрясли. Братьев-то сзади нет, плоховато.
С тех пор я и подумал, что надо друзей вокруг себя собирать, а то часто огребаться буду. Сейчас друзей много. С 1982 года я понял, что они должны быть.
Кстати, мне 57 лет, я таблетки не пью, только травы, Иван-чай, да шиповник, как родители приучили», — поделился Пятнадцатый.
А потом они начали подкалывать Максима Григорьевича, Девятнадцатого. Шутя, они называют его последышем. Вспоминают, что к груди был приучен до пяти лет. Родился в том самом новом, холодном доме, который государство выделило. Дети из второго десятка души в нем не чаяли, нянчились, берегли. Первый десяток к тому времени уже давно разъехался из-под родительских крыльев. Младшенького ребятишки хотели назвать Андреем, а отец сказал: Максим. А уж если он сказал «килограмм», никто не перевесит. Кстати, Максим Григорьевич оказался младше своего родного племянника на год, ведь первый десяток уже семьями к тому времени обзавелся.
Есть среди них строители, механизаторы, ветеринары, врачи, фермеры, садоводы, военные. Пока не развалился местный колхоз, старшие приносили все заработанные деньги в дом. Тогда средняя зарплата была 120 рублей, а сыновья Григория Гарбузы зарабатывали на уборке по 500 рублей. Мама с папой ими очень гордились. А мальчишки, работавшие в колхозе, до сих пор вспоминают модные «прикиды» из одежды, которые покупали на их зарплаты родители. Ходили они по селу первыми модниками.
А когда исчезло коллективное хозяйство, никто из них не потерялся, помогли ремесла, которым обучил отец. Да и сейчас в округе нет больше таких специалистов по строительству старорусским способом, как Пятнадцатый и Девятнадцатый. Младшего уже Женька учил тонкостям этого дела.
Так вышло, что встреча с журналистами стала поводом собраться детям выдающихся, сильных духом родителей. Под конец первый и второй десяток так увлеклись беседой между собой и воспоминаниями, что перестали замечать нас. Они вспомнили самую добрую пору в жизни любого человека – детство. А Одиннадцатая, Зоя, постоянно спрашивала: зачем про нас писать, что в нас выдающегося?
ПЯТНАДЦАТЫЙ НА ДАЧЕ ПРЕЗИДЕНТА
По пути до фермы крестника Брежнева, Семнадцатого, разговорились с Пятнадцатым. Стоит сказать, что с ним и его мечтой о Рио-де-Жанейро на берегу Оби мы знакомы давно. Много лет назад он начал воплощать свою мечту, поселившись надвое – одна его жизнь протекает в Камне-на-Оби, а душа всегда в Малетино. Выбрал он это небольшое село столбовского сельсовета не случайно. Здесь обские разливы навсегда останутся в памяти любого гостя, кто хоть раз увидел их на рассвете или на закате. У Пятнадцатого здесь два пирса, с которых можно наблюдать, как огненное светило погружается за горизонт. У Евгения здесь своя лодка, снегоход и знает он в окрестных заводях и лесах каждую тропку.
Он построил свой райский уголок из нескольких рубленых домиков прямо у кромки великой реки. Здесь и встречает лучи солнца на рассвете, а когда оно вечером медленно погружается за горизонт, слушает плеск рыбы, свесив ноги со своего собственного пирса.
Евгений Гарбуза помогает селу развиваться, подсыпая дороги, развивает сельский туризм, откликается на любую просьбу о помощи главы сельсовета. А еще он заядлый охотник и рыбак, как и его предки по отцу — переселившиеся из Кубани казаки.
На строительстве дачи Президента Владимира Путина в Горном Алтае он оказался благодаря бате, благодаря старому и почти забытому ремеслу, которое тот передал своему сыну. Впрочем, объездил он немало мест нашего земного шара, и каждый раз убеждался, что лучше малой родины ничего не бывает.
«Пять печей делал Путину на даче в Горном Алтае. Хорошая русская печь – это на столетия, — уверен Пятнадцатый, — знаете, люди, бывает, приходили, просили за «тридцатку» сложить русскую печь. Да как я могу за такую цену работать, когда у меня гарантия сто лет. Сами знаете, дома разрушаются, а печи стоят.
А глинобитные печи — вообще вечные. Я тоже их умею делать, но не хочу. Их дольше делать, из кирпича быстрее.
Так вот, когда делал печи на даче Президента, с того дня Горный Алтай терпеть не могу. Утром встаешь +4 градуса за окном — фуфайку надеваешь. В обед +40, раздеваешься. После обеда — дождь, дождевик напяливаешь. Так быстро погода меняется. К вечеру только солнце скрылось, фуфайку опять на себя.
Как-то захотелось прогуляться в горы, маралов посмотреть, я в кроссовках пошел. Сразу булькнул в какое-то болото, грязина, вода не уходит. У нас в Каменском районе ногу тряханул от земли и идешь спокойно. А там все, ты привязанный, если дождь хлынул. На мой взгляд, в Горном Алтае больше трех дней невозможно находиться. Малетино лучше — вечером тепло летом, и утром просыпаешься, так же тепло.
Мы самые счастливые здесь. Люди думают, мы здесь несчастные, в захолустье живем, в провинции, в дыре. Как же они ошибаются. И вода у нас теплая, и рыба у нас всякая. А там, на хариуса рыбачил — два поплавка и пять мушек. Рыбы-то нет, ей есть нечего. Этот бедный хариус увидел мушку, хватанулся, доедает ее. Я ему говорю: братан, я тебя отпущу, иди, живи. Им питаться там нечем совсем, наверное. У нас щуки на 5,6 кг — только с голов и хвостов ухи можно наварить. Филе срезал — котлеты.
Что нам эти заграницы, что нам Горные Алтаи, вы посмотрите, как здесь хорошо!».
КРЕСТНИК БРЕЖНЕВА, ЛЮБОВЬ И ГОЛУБИ
Алексея Гарбуза свои называют Лёвой. Наверное, это как-то связано с тем, что хотели в честь генсека назвать Леонидом. Видимо, не срослось по итогу – отец сказал Алексей, по-другому быть не может.
Семнадцатый – фермер. Во время нашего визита в Дресвянку мы в поисках «семейного» ФАПа проезжали мимо нескольких тракторов, засыпающих грунтовые дороги села гравием. Он там работал. Хозяин этой техники, Лева, изначально не пришел на нашу встречу, а когда родня заставляла его побриться перед приездом корреспондентов, не согласился. Отшутился, что он рабочий мужик и некогда ему расфуфыриваться.
Алексей держит в Дресвянке дойное стадо. Говорит, до 100 голов доходило. Занялся молочным животноводством с 2006 года.
Разводит голубей с детства, с шести лет отроду, но выпустить при нас пернатых красавцев не решился. По осени ястреб вокруг его голубятни кружить стал.
«Балуется, голубей бьет. Он, как торпеда, только пыль от него разлетается, — говорит Семнадцатый, — не знаю, почему их развожу, люблю их. Не знаю, за что. Люблю, как и все вокруг люблю, как место, в котором живу. Голуби — наркотик мой.
Сейчас у меня павлины, бакинцы и плоские. Хвосты я им сам вывожу, космы вон какие у него».
Фермер бережно взял в руки статного красавца и расплылся в довольной улыбке — голуби душу успокаивают.
Ферма крестника Брежнева находится на берегу озера. Куда ни глянь, хоть пейзаж пиши – красота глаз завораживает.
Трактор сам собрал своими руками, спроектировал — мини К-700. Сено сам заготавливает.
«Много лет трудился для своего села просто так. Потом стало невмоготу, солярка ого-го как подорожала. Я же всю зиму здесь еще дороги чищу. Сейчас меня сельсовет нанимает, хоть какие-то расходы перекрываются, — сетует животновод, — глава сельсовета Светлана Килина с душой работает. Не она бы, все бы развалилось здесь. Она уходила на какое-то время с должности. Я ее просил: вернись, пожалуйста, без тебя здесь все рухнет. Вернулась. А мы все ей стараемся помогать, кто чем может, деньгами селам помогаем. А кто, если не мы?».
У Алексея Григорьевича двое детей, трое внуков. Все разъехались по северам. Братья и сестры с детства говорили ему, что он одарен Богом, а он и по сей день в толк не может взять, как с его рождением эта история с Брежневым закрутилась.
«Смотрите, лебеди белые садятся, на посадку идут. Заметили, в каком живописном месте моя ферма находится? Когда все это видишь каждый день, ничего другого не надо».
****
«Забивай гол! Подавай мяч!». Вокруг избы Гарбуза вечно по вечерам кружилась детвора со всего села. Они — самая многочисленная команда. Они – самые главные заводилы на селе, поиграть в футбол или в лапту.
Зимой такие сугробы были или им тогда они казались такими огромными. Как только снег повалил и озера льдом взялись — сразу на лыжи или на коньки всем домом. Зимние каникулы – санки в руки, лесные лыжи на ноги и за шишками с трехметровыми палками, оборудованными тремя крючками – шишковать.
А вот мама нашила старшему Генке с его женой костюмы Деда Мороза и Снегурочки под Новый год. Таня, Девятая в тот год приезжала с учебы, танцевала индийский танец в клубе, пока Гена на тройке лошадей разъезжал и сельским ребятишкам подарки вручал в образе сказочного деда. А потом в клубе спектакль показывали.
Гармонь играла! Весело было!
«У каждого из нас жизнь сложилась по-своему. А я помню, как весной по полям ходили, кандык собирали, камыш ели, — говорит дядь Паша, с любовью поглядывая на младшую Зою, — у кандыка, помнишь, цветочки яркие такие, а клубни сладкие? А как щавель, слизун по весне брали в окрестных лесах и полях, помнишь? Хорошо, у нас бор рядом, и грибы с ягодами рядом. А теперь и мы оставшиеся — рядышком. Все у нас было – и Брежнев даже был. Теперь все будет у наших внуков и правнуков. Семья у нас большая и фамилия наша не исчезнет через времена».
Юлия РАССКАЗОВА. Фото из архива семьи и Константина ЗЯТЬКОВА.
