Вскочил, поднятый бабушкой Дуней, когда только начало светать. Соседа Вовку поднял дед Иван Никандрович. Ещё затемно выходим, прихватив заранее накопанных червяков в консервной банке, удочки да мешочек с провиантом, заботливо собранный бабушкой. Котелка для ухи на этот раз не берём — идём рыбачить на плоты в Красный Плакат.
Дорога дальняя. Ещё в потёмках проходим родную Кирьяновскую улицу, провожаемые криками первых петухов, минуем кладбище, заросли крапивы по обе стороны пыльной дороги, проходим плетёную ограду — плетень колхозного огорода — капустника на берегу речки Аллачки. Идём через тальник, заросли облепихи. Дорога с глубокими тележными колеями заросла осокой. Местами приходится перепрыгивать через большие лужи.
Роса на траве и дорожной пыли, ноги промокли, зябко. Греемся как можем, то бежим, то подпрыгиваем. Поём во весь голос: «Шел отряд по берегу, шел издалека, шел под красным знаменем командир полка»…
Кто не знает красного командира Щорса — все знают…
Проходим протоку с кувшинками, луг с не скошенной ещё травой, песчаные и глинистые осыпи высокого коренного правого берега Оби — увала. Солнце уже поднялось, пригревает. Роса испарилась. Наконец мы на месте.
Плот — это связанные тросами большие пучки брёвен, и всё это размером с небольшое футбольное поле. Два таких плота, приведённых с верховьев Оби буксирными пароходами, стояли привязанные тросами к большим деревьям. И было это место — плоты — излюбленным местом для рыбалки всех окрестных рыбаков, особенно детворы. Как-то никто не караулил эти плоты, никто не гнал рыбаков прочь. Милое дело, без особых усилий кидай удочку да жди улова.
На плоскодонной дощатой лодке, что была привязана к тросу, перебрались на плот, прошлись по мокрым брёвнам, нашли место посуше да поудобнее для рыбалки, с «окном» свободной воды. Закинули снасти на мелкую рыбу, где наживка — простой дождевой червяк, и на крупную, где червь большой белый, родственник майского жука. А глубина -то была порядочной под плотом, метров восемь. Солнце уже поднялось высоко и жарило вовсю.
Чтобы не терять времени даром, пошли на край плота, разделись и бултыхнулись в воду…сплавали пару раз до берега. А вода-то у берега тёплая-тёплая, а песок прямо горячий. Немного полежали, позагорали, вспомнили, что мы на рыбалке и поплыли на плот.
Вытащили закидушки — рано, даже червяки ещё не захлебнулись водой, шевелятся, а рыба их, наверное, ещё и не заметила. Снова закинули удочки. Стали вспоминать, как мы рыбачили прошлый раз «силялками», сколько щучек наловили, как жарили этих щучек на сковородке на камушках возле речки… Довспоминались до того, что вдруг проголодались, съели по огурцу с хлебом и, решив, что уж сейчас-то точно кто-нибудь попался, вытянули закидушки.
Рыба наконец-то нашла наши крючки с наживкой и так аккуратно управилась с нашими червяками, что голые крючки аж блестели на солнце.
Со свежей наживкой снова забрасываем удочки. Делать нечего, сидим на брёвнах, болтаем ногами в тёплой воде. Поём любимую песню про Щорса, потом, одумавшись, что рыбе песня наша может не понравиться, молчим. И тут мои и Вовкины закидушки начинают ходить ходуном. Начинаем тянуть леску. Вовка, опытный рыбак десяти лет от роду, вытащил рыбину еле-еле. На солнце, блестя чешуёю, трепыхался приличный подъязок. Мне повезло меньше, но тоже ничего — попался крупный пескарь, который тут же очутился в моём старом трёхлитровом чайнике с погнутым носиком, месте для улова. Рыбалка наладилась. Мы по очереди таскали из воды то ершей, то окуньков, то подъязков — улов прибывал.
Но хотелось чего-то особенного. По рассказам рыбаков, на плотах ловилась такая рыба, такая рыба… Уж если осётр, то в десять-двадцать килограммов, уж если окунь, то в четыре килограмма, а уж если налим, то всем налимам налим, царь- налим на двадцать пять килограммов…
Мои мечты прервал истошный Вовкин крик: «Попался, попался…». Вовка, красный от натуги и радости, тянул из воды что-то крупное. Между брёвен плота металось и билось тело какой-то большой рыбины. И, о горе юного рыболова! Кострюк килограммов на 6-7 в борьбе за свою молодую жизнь сумел-таки, разогнув крючок Вовкиной закидушки, сорваться, и, показав из воды свою красивую колючую голову, был таков.
Вовка от негодования и великой скорби сел на бревно и, вытирая слёзы с грязного лица, стал молча смотреть на разогнутый большой крючок своей закидушки. Осетрёнок — ну что ж, будут ещё осетрята, а вот крючок…
В нашей деревне крючки не продаются, поэтому они на вес золота, а приобрести его можно только у деда-«тряпичника», который наезжает к нам изредка и с криками:
— А ну тряпки, кости! — едет по деревне на полудохлой кляче, а ребятишки бегут к нему и с замиранием сердца получают за вконец выношенную фуфайку пару рыболовных крючков, свистульку или поплавок, а за леску надо принести уже две фуфайки…
Вовка, расстроенный таким оборотом дела, решил крючок поправить. Сплавал на берег, нашёл камень-голыш и начал править крючок, но он, крючок негодный, вместо того, чтобы исправляться, а был он острый как бритва, проткнул Вовке палец насквозь, даже зазубрина вылезла наружу. Вовка поплакал, поплакал от боли и обиды на судьбинушку, но, решив не сдаваться и спасти крючок любой ценой, вытер слезы и стал думать, как быть дальше….
А моя мечта сбылась, леска большой закидушки (там, где работал наживкой родственник майского жука) затряслась, задергалась и я неожиданно для себя стал обладателем приличного улова – скользкого черного налимчика, килограмма на два весом. Радость моя была столь велика, что я с криком:
— Вовка, Вовка, поймал, поймал!!! — снял налима с крючка….
И, о горе, налим понял мою промашку, вывернулся у меня из рук и был таков. Оказался в воде в щели между бревен плота. Я видел, как налимчик шевелится на полуметровой глубине,
Даже дотягивался до него пальцами, но ни захватить, ни вытащить его не мог…
Два горя навалились на нас, стало совсем не до рыбалки. Я пытался поймать налима, а он мне не давался. Вовка то смотрел на крючок, то ревел белугой. Было ему больно, было жалко себя и драгоценный крючок. И решил Вовка сам вырезать из пальца этот «дефицит». Нож складной острый у нас был, но подступиться к этому делу было совсем не просто.
А время шло, рыбалка разладилась совсем. Мой налим уплыл ещё глубже и уже был еле виден. Вовка немного успокоился и настраивался к операции по извлечению крючка.
Между тем жара вдруг сменилась ощутимой прохладой, подул ветер, на Оби поднялись волны, плоты закачались. Туча закрыла всё небо. И Вовка решился — полоснул ножом по пальцу, и крючок оказался на свободе. Вовка сначала обрадовался, но потом заревел от боли, да и кровь текла ручьём. Оторвали подол рубахи, перевязали раненого, немного успокоились.
Уже вовсю гремел гром, молнии раздирали надвое тёмное небо, хлынул дождь. Мы быстренько сели в лодку, оттолкнулись от плота, с трудом добрались до берега. Первым делом привязали лодку. Кто и когда надоумил нас, что от молнии можно спастись, только полностью закопавшись в песок? Быстро сняли и связали одежду, спрятали её от дождя в ветвях тополя и, зарывшись в песок, только головы торчали, стали пережидать грозу, замирая от ужаса. Казалось, что молнии целятся прямо в наши головы. Гроза была, скажу вам, наверное, самая страшная за всю мою жизнь.
Но, слава Богу, мы оказались невредимыми, хотя вымокли и замёрзли так, что клацали зубами.
Гроза закончилась, небо очистилось от туч, выглянуло яркое приветливое солнышко. Мы собрали удочки, нехитрые свои вещички и бегом помчались домой. Уже у деревни увидели своих матерей — они бежали навстречу нам с хворостинами. Вот такая рыбалка…
Рыбак с детских лет И. Н. ЧЕРДАНЦЕВ, 2021 год.
И ШКОЛЬНЫЙ буфет, и жареный калачик с чаем, и школьный сад-огород, и деревянное крылечко, и колодец с журавлем, и всё то, что запомнилось и не забудется, что бывает только в детстве. Снежные городки и снежные норы, игры в шпионов на лыжах, катание с гор и трамплины. Лёд на речке Аллачке, коньки «снегурки» на валенках на сыромятных ремешках. Рыбалка и летом, и зимой. Купание на речке, протоке и Оби. Стройка школьного спортзала и директор школы Маргарита Леонтьевна Горская, что вместе с нами кидала щебень в машину. И выпускной вечер в клубе, и бочка мороженого, и не только мороженое… И друзья мои детских лет: Серёга Ильиных, Бутырины Гена, Петя, Толя, Витя, Володя Ямашев, Витя Калинов, Коля Кирьянов, Паршуковы Миша и Володя и девчонки: Люда Лебедева, Валя Зятькова и др.
И детский кинотеатр, мы киномеханики, кассиры и вся администрация, и волейбол у клуба каждый вечер, и концерты, и спектакли известных артистов СССР, и новое кино почти каждый день всего за пять копеек. А если нет пяти копеек, то идем в курятник, берем свежее яйцо, за него тоже на просмотр кино пускали.
После школы поступил я в Новосибирское речное училище, стал капитаном речных судов. Побывал на всех реках Западной Сибири, прошёл по Волге, провёл теплоходы Северным морским путём, работал в Карском море капитаном в полярной экспедиции. Водил много лет большегрузные составы из шести барж по 18 тысяч тонн по реке Оби. Долго работал на речном флоте в Томской судоходной компании капитаном-наставником.
По возможности бываю в своём родном селе, жаль, редко.
В сорок лет стал писать стихи, выпустил книжечку стихов в 1997 году. Написал слова для 45 песен, есть сборник песен о реке и речниках, Алтае, Аллаке, о войне, о деде и отце.
Есть ещё хобби – резьба по дереву.
В Аллаке познакомился со своей будущей женой, учительницей Аллакской школы Светланой. Живём недалеко от Томска, в посёлке речников. Воспитали двух дочерей, Наташу и Таню, которые получили высшее образование, они живут и работают в Томске. Две внучки Аня и Катя учатся в школе. Жена всю жизнь проработала в школе.
Иван ЧЕРДАНЦЕВ, ваш земляк.
Виновата Обь
Мы встречали рассветы,
обские закаты,
Красотою сразила нас когда-то река…
Лишь она виновата, она виновата,
Наша милая Обь, дорогая река.
И в далёкие рейсы провожали нас жёны,
И разлуки так долги,
радость встреч коротка.
Лишь она виновата, она виновата,
Наша милая Обь, дорогая река.
И нелёгкие вахты, бессонные ночи,
И в штормах с непогодой
наша дружба крепка.
Лишь она виновата, она виновата,
Наша милая Обь, дорогая река.
Седина на висках и уж круглые даты,
Но любима как прежде
и как прежде близка.
Лишь она виновата, она виновата,
Наша милая Обь, дорогая река.
2001 г.
Капитанская вахта
Летняя ночь, мерцает локатор,
Звёзды на небе, дорожка луны,
Видели это всё мы когда-то,
Видели всё, но забыть не смогли.
Запах с лугов свежескошенным сеном,
Рыбой и свежестью пахнет река.
Как ты прекрасно, флотское лето,
Как ты, июльская ночь, коротка.
И на раздумья наводит природа,
Мысли бегут и уносятся вдаль.
И забываешь на миг о заботах,
Тихая вахта – в сердце печаль.
Светится след за кормой теплохода,
Птицы ночные стайкой летят,
Небо алеет перед восходом,
Вахты конец, но не хочется спать.
Дорогие читатели!
Мы призываем вас стать соавторами рубрики «Вехи истории». Ведь вы и ваши родные — сами хранители истории. Если вы помните интересные факты из жизни деревень и сёл Каменского района, если у вас сохранились старые фото, запечатлевшие историю, если в вашем семейном архиве хранятся воспоминания ваших родных — пишите и присылайте материалы в редакцию (658700 г. Камень-на-Оби, ул. Первомайская, 37, e-mail: izvestiya.gazeta@mail.ru, тел.: (385-84) 2-54-19). И мы напишем историю вместе!
