Наша встреча с новоярковским фермером Вячеславом Хариным была почти случайной и, вопреки устоявшейся традиции, до начала аграрного сезона. Снег к этому дню сошел, но для ранневесеннего боронования было ещё сыро и холодно — поэтому и беседу мы составили не в поле, а в офисе. Впрочем, и разговор наш ушёл сильно в сторону от растениеводства как такового, больше как-то о смысле жизни…
Скажем так, это был своеобразный поиск ответа, которого никогда не будет, на вопрос, который трудно сформулировать. Давно (и не только мной) замечено, что фермерство является довольно своеобразным родом предпринимательства, симбиозом бизнеса и чего-то более глубокого по смыслу, чем просто извлечение прибыли — даже среди агротитанов, которые, как Мидас, превращают в золото горсть земли. Какие мотивы движут людей ехать в деревню, которая, по расхожему мнению, умирает, заниматься там рискованным земледелием и играть на рискованном рынке? И почему фермеры до сих пор являются теми самыми столпами земли, без которых село рухнет на самом деле, а не в прогнозе?
***
Фермерскому хозяйству Вячеслава Харина в этом году исполняется символический 21 год, возраст абсолютной состоятельности. Удивительно, но в аграрный бизнес он пришел о-о-очень окольными путями: выросший в Новоярках парень уехал учиться по железнодорожной специальности, устроился помощником машиниста, ушёл в армию, «дембельнулся» и вернулся на железную дорогу. Такой унифицированный жизненный путь, коих миллионы. А потом РЖД выдала ему билет в безработицу. Неприятность, но тоже, в общем-то, рядовая. Другой бы на его месте рванул в ближайшие мегаполисы испытывать на прочность огни большого города, но он вернулся домой. Что-то неуловимое, трудно облекаемое в слова, тянуло Вячеслава в родное село.
— В начале «нулевых» у нас на «железке» было большое сокращение, — рассказывает бывший машинист, а ныне фермер. — Возможно, в тот период сильно снизились грузоперевозки, и почти всю молодежь сократили. И мы с супругой решили приехать в Новоярки. Это село родное для нас обоих.
Проблем с трудоустройством не было — тесть Вячеслава уже давно и успешно занимался сельским хозяйством и начал учить азам зятя. А в 2001 году он оформил свое хозяйство. Самый первый земельный участок насчитывал, сейчас это уже трудно представить — всего семьдесят гектаров. Не хватало земли, не хватало навыков. Не хватало элементарной техники. Была на дебютный посев старая добрая пшеница, которая всегда в чести, да намерения и, наверное, какая-то доля упрямства. Или лучше сказать, упорства — победить этот клочок земли, прорваться.
***
Страшно сказать, в первую посевную в поле выгнали дышащий на ладан и ходящий под себя мазутом ДТ-74. Остальная техника тоже не просто устарела, она уже буквально разваливались на ходу.
— Варили железо сваркой, прикручивали на болты, чтобы в поле трактор не рассыпался, и работали, — вспоминает Вячеслав Александрович. — На маленьком участке приходилось выкручиваться — никакого севооборота, нет возможности оставить землю под пар. Сейчас с этим проблем нет, конечно.
В период становления хозяйства поля приходилось собирать буквально по кусочкам, гектаров по пятьдесят-шестьдесят в год, и уже стало интереснее работать — в плане освоения агротехнологий и, конечно, прибыли.
Постигать науку приходилось методом тыка, многое начинающему фермеру дал тесть, который всю жизнь проработал механизатором, и друзья-агрономы, ныне тоже успешные фермеры.
— Анатолий Коцубенко и Анатолий Генш, они старше меня по возрасту, намного раньше, ещё в 90-х, оформили свои КФХ, и стали мне советчиками, — рассказывает наш собеседник.
Первый урожай оставил молодому, тогда ещё начинающему фермеру неизгладимые впечатления — ежедневно нужно было отправлять в поле старую капризную технику и уповать на погоду. Уборка на каких-то семидесяти гектарах растянулась на две недели, при том, что погода осенью далёкого 2001-го была на редкость миролюбива к труженикам села.
— Я те дни уборки как сейчас помню, — улыбается Вячеслав Харин. — Разве её забудешь? Это сейчас Гисметео даёт довольно точные прогнозы погоды, и мы можем спланировать работы уже хотя бы потому, что уверены в комбайнах. А тогда… Ну, и погода была для нас сюрпризом, и техника. Завели комбайн, прошли по полю, скосили пшеницу, уложили в валки — всё прекрасно. И вдруг дождь. Значит, нужно её сушить, валки постоянно переворачивать. Так и вышло, что потратили на семьдесят гектаров столько времени. Вы спрашиваете, были ли какие-то проблемы в самом начале, когда я только организовал свое КФХ? Но они были и после, они есть сейчас и будут в дальнейшем. Сельское хозяйство — эта не та отрасль, где можно спокойно работать и из года в год иметь одинаково хорошие результаты. Конечно, дефицит земли и изношенный автопарк причиняли много хлопот. Но мы работали потихоньку, справлялись.
***
На этапе становления Вячеславу пришлось даже самому собирать механизированныйзерноток. А ведь в передаче «очумелые ручки» сюжетов про возведение сельхозсооружений не показывали, в магазине брошюры вроде «Мехток своими руками» не продавали, поэтому выручали природные мастеровитость и смекалка. И обилие бесхозного неликвидного стройматериала под ногами. Это сейчас всё железное, что плохо прикручено, снесли в пункты приема чермета… В общем, прямо в огороде Вячеслава выросло технократическое чудовище. Которое даже сейчас можно запустить.
Много бед, по мнению нашего собеседника, принесла с собой «Изумрудная страна». Кстати, только сейчас мне пришла в голову мысль, что аллюзия в названии рухнувшего холдинга к сказке об Изумрудном городе до ужаса точна — если помните, чертог волшебника оказался фикцией, пустой стекляшкой.
Как немой укор руководителям «Изумрудной страны» стоял на въезде разваливающийся экс-ультрасовременный животноводческий комплекс. Да, для тех, кто давно не проезжал мимо — «стоял» именно в прошедшем времени. Обшивку ободрали давно, а теперь и цельнометаллические балки фермы как корова слизала.
— Если мне не изменяет память, этот комплекс всё ещё стоит на торгах как действующий, — сокрушается Вячеслав. — Представьте, если те деньги, которые брал холдинг, взять и реально пустить в развитие сельского хозяйства в районе, то какие бы урожаи мы получали. Были ведь и площади земельного фонда, и эту землю забрал холдинг, потому что у них был приоритет. Я вообще вижу будущее только в развитии небольших фермерских хозяйств. Это как малый бизнес, который принято считать основой экономики. Такие фермеры, как мы, в сущности работают себе в радость. Лично для меня это большое удовольствие — работать на земле. И чем больше будет мелких хозяйств, тем больше будет конкуренции. И больше рабочих мест, кстати. Мелкие КФХ в большей степени социально ориентированы, для них это не просто бизнес, это забота о будущем родного села.
***
Кстати, ещё до увольнения из РЖД, будучи молодым машинистом, Вячеслав сбегал из рабочей рутины и городской суеты в деревню — в уборочную страду подгадывал отпуск и ехал помогать тестю. Так что, в переломный жизненный момент сельское хозяйство не было ему чуждо.
— Самое приятное в нашей работе, когда есть, кому передать землю, в которую ты вложил много труда, — говорит Вячеслав Харин. — Не знаю, может, действительно есть какая-то генетическая память. Мои предки приехали в эти края с Тамбовщины и все работали на земле. Однажды я поднял архивы и отыскал своего прадеда и даже нашел место, где его земля была. Он пахал и сеял на ней ещё во времена Столыпинской реформы. Со мной сейчас работает сын, он отучился в барнаульском техникуме на механика. Дочь учится в Новосибирском аграрном университете. Племянник учится в агротехникуме, и прошлую уборку «отпахал» как полноценный механизатор.
* * *
Сейчас на территории Новоярковского сельсовета работают три фермера, хотя в самом начале волны КФХ их было гораздо больше. Наш собеседник полагает, что не только банкротство как необратимый результат заставляло людей бросить сельское хозяйство. Оно испытывает людей на прочность — мы живем в зоне рискованного земледелия, и сам рынок тоже являет собой фактор риска.
— У меня за двадцать с лишним лет не единожды были ситуации, когда я, как говорят, «сработал в ноль», — говорит фермер. — И скажу так — не каждый сможет выдержать неудачный сезон. Просто представьте, — с ранней весны до поздней осени пахал, но ничего в итоге не заработал. А, возможно, и ушел в убыток. У меня, как и у всех, возникали упаднические настроения, но что-то постоянно удерживало: любовь к земле, желание её сохранить для наследников.
Интересный момент — помощь, которую фермеры постоянно оказывают сельсоветам в благоустройстве, ремонтах и т.д., уже давно считается как нечто само собой разумеющееся. Вячеслав Харин имеет статус депутата сельсовета уже четыре созыва, но считает его не особо важным.
— Работать надо и для блага села, — говорит фермер. — Вместе с главой сельсовета решаем вопросы на уровне наших полномочий — это как раз те обязательства, которые накладывает статус депутата. Конечно, я и мои коллеги помогаем по мере возможности решать какие-то проблемы благоустройства, содержания дорог зимой и других, в этом ничего удивительного. Странно, когда наоборот, когда люди проявляют безразличие к дому, в котором они живут. Но в селе это редкость.
Максим ПАНКОВ. Фото автора.
