Десять тысяч на двоих
Братья из села Долганка Виктор и Юрий ПРОШКИНЫ шли буквально в первом ряду фермерского движения в России — они создали КФХ в 1991 году, когда еще не высохли чернила на новом законе. Оказавшись с оказией в Крутихинском районе, мы заехали на базу к старшему из братьев, Виктору. Он рассказал о первой посевной, когда они с братом сложили из четырех долей участок в 96 га, засеяли ячменем и с лихвой окупили свой первый трактор, и о нынешней, которая в 33‑й раз напомнила фермерам, что праздной жизни в сельском хозяйстве не бывает.
В первых рядах
— Виктор Егорович, вы буквально захватили зарю фермерского движения. Какая это по счету посевная для вас?
— Н а ш е К Ф Х с у щ е с т в у е т с 1991 года — получается, в этом сезоне посеяли в 33‑й раз. Срок, конечно, солидный. Но, если честно, по‑настоящему жить хозяйство начало только последние лет пять.
— А раньше, получается, выживали? Что изменилось?
— Сейчас появилась серьезная господдержка. Например, льготные кредиты по ставке 5 процентов — благодаря этим средствам мы начали серьезно обновляться. А то всю жизнь работали на стареньких «Донах» — видите, до сих пор стоят в ряд. Их штук пять осталось, все
никак не решаемся продать. Четыре «Акроса» — старички тоже уже, можно сказать, на пенсии. Кажется, 2005 года выпуска. Вчера, кстати, в газете прочитал: Минсельхоз взял паузу по льготным кредитам, потому что Центробанк повысил процентную ставку. Надеемся, что в итоге их вернут. А сейчас я подал заявку на новый трактор со скидкой 20% (речь идет о субсидировании закупки
российской и белорусской техники, — прим. авт). Для нас, фермеров, все это — большая поддержка.
— Вас можно смело назвать одним из старейших фермеров Алтайского края. А что подвигло заняться фермерством в далеком 91‑м? Времена были неспокойные, если не сказать дикие. Или сельское хозяйство, наоборот, казалось чем‑то стабильным?
— Я же всю жизнь в сельском хозяйстве работаю: сначала в колхозе, потом в совхозе. Был бригадиром, зоотехником. Представляете, как в старые времена было? Совхоз как живой организм — все в нем движется, все работает, каждый на своем месте.
— Я так понимаю, вы говорите о приснопамятном совхозе «Долганский». Большое было хозяйство?
— Сельхозугодий насчитывалось 29 тысяч гектаров. Только в самой Долганке было 16 тысяч гектаров пашни и несколько полеводческих бригад. Свой асфальтозавод, свой кирпичный завод, выпускавший больше миллиона кирпичей в год. Деревня жила, много молодежи работало. Ну а потом развал начался по всей России.
— А для вас лично развал совхозов и переломный закон о крестьянско-фермерских хозяйствах не находятся в причинно-следственной связи?
— Знаете, многие говорят, мол, закон о КФХ погубил общественное производство. Это, конечно, неправда. Землю, оставшуюся без управления, было необходимо вводить в оборот. Тогда и началась приватизация.
— Этот процесс охватил все производство, не только сельское хозяйство. Не все было честно, не все ровно, но конкретно КФХ себя оправдали же — вы тому вполне убедительное доказательство, правильно?
— Тех крестьянско-фермерских хозяйств, которые начали появляться в начале 90‑х, как таковых уже почти не осталось. Еще в советские годы про нашу северо-западную зону говорили, что мы, мол, не хотим работать, постоянно совхоз под критикой в крае был. Наверное, с тех пор ничего не изменилось (смеется, — прим. авт).
Возвращение к корням
— В общем, для вас отправной точкой стал закон о КФХ?
— Да. Как только он вышел, пришла вполне конкретная мысль — нужно создавать КФХ. Нужно работать на земле. Мне даже однажды удалось вернуть земельный участок, можно сказать, фамильный — он принадлежал нашей семье еще до коллективизации.
— Вот это я понимаю — возвращение к корням! Все еще его возделываете?
— Да, конечно, здесь недалеко этот участок.
— А где взяли землю для старта?
— Мы выходили из совхоза вчетвером — я, брат и наши жены. Дали каждому по 24 гектара. Итого 96 гектаров.
— По нынешним меркам до смешного мало. Но все равно, наверное, было непросто в начале?
— А мы как‑то сразу решили все вместе держаться. Мы с братом работали до 2009 года и только потом разделили хозяйство. Потому что дети уже выросли, нужно было начинать задумываться, кому мы передадим хозяйство, когда решим отойти от дел.
— Но все‑таки с каким настроением заходили на самую первую посевную?
— С настроением работать. Первые 96 гектаров засеяли ячменем, с семенами нам помогли в совхозе имени Кирова. Купили трактор Т-4, самый простенький, он тогда стоил 22 тысячи рублей. Ну а первый урожай продали за 220 тысяч. Ко второй посевной купили новый трактор получше, уже за 66 тысяч, как сейчас помню. Вот так помаленьку развивались. И мы долго продолжали работать на старой российской технике — «Кировцы» с советских времен стоят, и они еще даже на ходу, если немного подлатать. Т-4 до сих пор бегает, только переоборудованный в бульдозер: снег, например, зимой почистить.
— Ну хорошо, сначала первая для КФХ посевная, затем первая уборочная, которая принесла в итоге довольно убедительную прибыль. Настроение какое‑то позитивное у вас после этого появилось?
— Я вам так скажу: красочной жизни в сельском хозяйстве никогда не было и не будет. Мы всю жизнь выживали. Грех, конечно, жаловаться, мы по всем меркам считались зажиточными семьями. Но тем не менее проблемы всегда есть, как и ответственность.
— Начали вы с сотни гектаров, а сколько сейчас?
— Как я уже говорил, мы долгое время работали вместе с братом, а потом решили разделить хозяйство на два. Я как старший брат сел и разделил землю. Тогда у нас было 4 тысячи гектаров на двоих. Сейчас у меня 4600, у Юры около 5000.
— За счет чего увеличили площади? В сто раз все‑таки пашня выросла с самой первой посевной.
— А все просто. Я уже говорил, что старых КФХ уже как таковых почти не осталось, а в самом начале в одной только Долганке их было 37. Пустующей земли не бывает
— Остальные выбыли из игры?
— Не все смогли справиться. Тогда еще государство безразлично относилось к фермерству. Господдержки не было никакой. В итоге кто‑то бросал, а мы брали освободившуюся землю в аренду. На сегодняшний день у меня из 4600 гектаров 2 тысячи уже в собственности — постепенно выкупал у пайщиков.
Помню, еще закона о купле-продаже никакого не было, а люди уже были готовы продать паи, которые получили от совхоза. Земля двадцать с лишним лет назад стоила 15 тысяч за гектар, а «Жигули» 32 тысячи. Помню, был в совхозе человек, работал, кажется, парторгом. Так вот он землю свою продал и купил в Камне-на-Оби дом.
— А вы оказались в числе тех, кто ценил землю и не спешил с ней расставаться. Почему вы так целенаправленно занялись сельским хозяйством? Ведь даже в кризисных 92‑м и 93‑м работали и в дефолтный 98‑й не бросили. Просто любите это дело?
— Да, конечно. Люблю на земле работать. С годами уже появился другой стимул — дети. Они ведь отучились все в Новосибирске, дети брата — тоже. Имели возможность остаться там, но вернулись. Значит, им это тоже небезразлично. И молодежь теперь нам немного отдохнуть дает. На смену старым товарищам, которые работали с нами с самого начала, тоже приходит молодое поколение. Сейчас в основном у нас работают ребята по 20–30 лет.
— А говорят, молодых в село ни кнутом, ни пряником не загонишь! Значит, все‑таки не разбегаются из деревни?
— Я еще год назад с вами бы согласился, потому что до этого года у нас с кадрами проблем вообще не было. А тут у Юры один уволился, у меня один, замену им пока не нашли. И я боюсь, что с каждым годом будет все труднее. Проблема кадров в селе не только у нас сложилась, она есть везде. С другой стороны, земля пустовать никогда не будет. Вот не будет Прошкиных — все равно кто‑то на этой земле станет работать. Это востребованный ресурс, а на Алтае с ним серьезный дефицит.
— Мы немного с ностальгией вспомнили вашу первую посевную. А с каким настроением вы зашли на посевную под номером 33? Она изначально обещала быть непростой.
— Такой она и оказалась. Долганка по погодным условиям всегда была чуть получше, чем Крутиха и другие земли района, а уже второй год подряд погода нас не балует. В этом году даже сено не накосили. Самые первые наши посевы как раз попали под засуху — на богатый урожай в этом сезоне можно не рассчитывать. И в то же время мы затоварены продукцией с прошлого года. У меня на складе 600 тонн ячменя лежит, а предлагают за него 5, максимум 6 рублей. Гречиха лежит. От пшеницы я, слава богу, избавился, а три дня тому назад продал горох. Зерно у нас все подработанное хранится, поэтому смогли за него более-менее приличную цену получить.
— У вас есть возможность хранить урожай достаточно долго без потерь?
— Да, на 5 тысяч тонн склады есть.
— Как бы ни сложилась ситуация на рынке, я вижу, что у вас на мехтоку какие‑то работы. Новый построили?
— Нет, он у нас уже давно работает, просто постепенно модернизируем.
— Вы все это делаете из оборотных средств или кредитуетесь?
— Мы берем кредиты только на основные средства производства — технику. Я обычно вкладываю сорок процентов своих средств в покупку новых сельхозмашин, остальное оформляю в кредит.
— Что посеяли в этом сезоне?
— Как и раньше, почти все традиционные для края культуры, в том числе и масличные. Лен, подсолнечник. За севооборотом мы следим строго, им нельзя пренебрегать.
Дорога домой
Пока беседуем со старшим из братьев, стоявших у истоков долганского КФХ, к нашей беседе присоединился племянник Виктора Егоровича — Артем. В отсутствие отца он в хозяйстве за старшего. После учебы и работы в Новосибирске вернулся в родную Долганку и сегодня на пару с отцом составляет основную движущую силу хозяйства.
— Артем, мне о вас сейчас в беседе ваш дядя рассказывал — про то, что вы вернулись из Новосибирска в село и решили остаться здесь. Я так понимаю, тому причиной стало не отсутствие работы в городе, а именно желание жить и трудиться в селе?
— Да, конечно, я же, по сути, вырос в поле. С раннего детства наблюдал, как работает отец, поэтому знаю все от А до Я. Проще, наверное, будет сказать старую поговорку: где родился, там и пригодился.
Артём Прошкин жил и работал в Новосибирске, но вернулся в село, чтобы помогать отцу и дяде
— Желания уехать в крупный город не возникало?
— Я там уже был. Работал в серьезной организации, получал неплохую зарплату. В один прекрасный момент вернулся. Во-первых, как‑то тянуло домой, а во‑вторых, я прекрасно понимаю, что в хозяйстве нужны руки. У нас сейчас работает 10 человек, у дяди 15. Итого 25 человек на 10 тысяч гектаров.
— Но сейчас и технологии развиваются в таком направлении, что уже не нужно много человек на механизацию сельского хозяйства.
— Когда‑то в будущем действительно один человек станет управлять с телефона десятью комбайнами. Но это будет лет через 10 и не повсеместно. Одна из германских фирм сейчас разрабатывает систему управления пятью комбайнами одновременно с одного портативного устройства. Но сегодняшний современный импортный комбайн со всей «начинкой» стоит 80 миллионов рублей и выше. Плюс жатка — еще миллионов 12. А с суперсовременными технологиями можно еще несколько десятков миллионов накинуть. Через какое‑то время крупные российские холдинги смогут себе позволить купить импортные машины по последнему слову техники, а небольшие и средние хозяйства работали и будут работать по старинке. А значит, в сельском хозяйстве будут нужны кадры.
— Как у вас в хозяйстве обстановка — что вы ожидаете от нынешнего сезона? Будет ли заметное снижение урожайности?
— Первый сев у нас сгорел, а второй показывает даже больший результат, чем год назад. Я думаю, что в среднем мы выйдем к прошлогодним итогам. Есть, конечно, и переходящие запасы — держим, ждем цены. В лишние траты не бросаемся, живем по средствам, обслуживаем кредиты и платим заработную плату. При этом процентов 40 от прошлого урожая еще лежит. Главное, иметь возможность хранить — без этого пропадешь.
— Есть ли возможность в этом сезоне вкладывать средства в модернизацию, в обновление техники?
— От покупки новой техники в этом году мы отказались, потому что обновились в прошлом и позапрошлом годах — два комбайна, погрузчик, новый «Кировец» из последних моделей, опрыскиватель. То есть обновили парк, пока позволяла цена на зерно. Какие‑ то вложения из собственных средств делаем и в этом году — но только в ремонт и стройку. Построили новый большой склад, сейчас как раз закладываем финансы на асфальтирование. В нынешней ситуации стараемся тратить деньги с некоторой осторожностью, и в итоге что‑то у нас ушло в планы на будущий год — например, строительство нового мехтока, для которого уже закупили импортное оборудование. Ситуация на рынке складывается не самая благоприятная, поэтому за покупками гнаться не стоит. Знаете, как говорят, если широко шагать, можно штаны порвать. Я слышал, дядя Витя говорил вам, что когда‑то в Долганке было 37 хозяйств. Почему они прогорели? Не рассчитали силы, набрали кредитов и не смогли рассчитаться.
— А вы что думаете о кадровом потенциале села?
— Сегодня ситуация складывается так, что кадров в сельском хозяйстве не хватает. Еще в прошлом году нам хватало местных жителей, чтобы выйти на уборку, а в этом привлекаю людей из других районов. Мне кажется, в обозримом будущем нам, фермерам, придется строить небольшие гостиницы и баню для вахтовиков.
Макс Намин, «Алтайская нива».
