В канун Дня Победы нам посчастливилось встретиться с теми из немногих ветеранов, что дожили до наших дней. Всего их Каменском районе осталось десять. Уже позже посетила мысль, что их истории стоило записать на видео для будущих поколений. Ведь каждое слово, каждое движение этих людей хотелось поймать и запомнить. Думаю, для многих соотечественников они – настоящие легенды, солдаты Победы. В преддверии великого праздника совместно с главой Каменского района Иваном Панченко и Мариной Ульяновой, начальником управления социальной защиты населения по Каменскому, Крутихинскому и Баевскому районам, мы поздравили двух участников боевых действий и жительницу блокадного Ленинграда.
ДОРОГА ЖИЗНИ НИНЫ БУКВИНОЙ
«Победу мы встретили в глухой деревне Красноярского края. Услышали новость о капитуляции Германии по радио и все как один на улицу выбежали. Кричали, плакали, друг друга обнимали. Даже сейчас, когда вспоминаю, не могу сдержаться, слезы на глаза наворачиваются, — голос Нины Буквиной задрожал и, смахнув накатившую слезу, она продолжила погружаться в далекие воспоминания. — А еще, представляете, у нас охотник в селе был. Ходил в тайгу на медведя постоянно. А накануне всем сельчанам пообещал, что на день Победы приведет в деревню сорокового по счету, пойманного за свою жизнь медведя. И, представляете, стоим мы все на улице, плачем от счастья, вдруг видим, он из леса выходит, а с ним фигура шатающаяся, будто пьяного ведет. А это он медведя сорокового привел. Как угадал в аккурат к 9 мая, до сих пор не пойму.
А вокруг все зелено, зелено, таежная весна, тепло…».
Но перед самым счастливым днем в жизни пережить пришлось много, порой нечеловеческих испытаний. Особенно больно те годы ударили по ребенку, чья жизнь началась не с детских игрушек, не со школьного звонка, а со смертей близких людей, голода и непосильного труда до надрыва.
Долгое время Нина Никитовна хранила пожелтевший листочек – продуктовую блокадную карточку. В ней суточная норма отпуска хлеба на одного человека – 125 граммов. Хлебом эту скромную краюху назвать было очень сложно – замешивали его на отрубях, туда же добавляли березовых опилок. Вечером, когда мама приходила с работы, размешивала все это с водой и кормила пятерых ребятишек, давая запить простой водичкой.
Когда началась война, отец семейства сразу ушел на фронт. И больше о нем ничего не было известно. Проживала семья в Ленинградской области, в селе Лупполово. Чтобы хоть как-то помочь родным из Ленинграда, к ним переехала бабушка. Свиреп-ствовал страшный голод. Однажды мама пришла с работы, склонилась над бабушкой и тихо заплакала. Так маленькая Нина узнала, что бабушка умерла.
А еще помнит, как перед эвакуацией через Ладогу мама с бабушкой прощалась. Она лежала в шифоньере, который приспособили под гроб…
Помнит, как в 1942 году 25 марта две машины двинулись в путь по Дороге жизни. Автомобили двигались по каким-то уложенным на лед доскам. Вдруг под второй машиной треснул лед, она пошла ко дну. Семья Нины была в первой машине, которая успешно преодолела Дорогу жизни.
Врезалось в память, как какой-то солдат угостил детей сахаром. Все младшие отдали свои кусочки старшей сестре Ане. Военный очень этому удивился, а ребятишки объяснили, что мама наказала только поить детей сладкой водой. Кусочки с непривычки поцарапать и навредить могут.
А потом большие деревянные вагоны, в которых в несколько ярусов лежали люди. На станциях и полустанках открывали большие двери, вытаскивали мертвых и поезд отправлялся дальше. На одном из пересылочных пунктов умер брат Эрик и двойняшки – брат и сестра. Маму от горя парализовало. В Красноярске ее положили в госпиталь, а маленькую Нину и старшую сестру Аню хотели отправить в детский дом. Но мать нашла в себе силы, встала на костыли, и они продолжили путь дальше.
Красноярский край. Село Иркинеево. Жить стало полегче, потому что можно было собрать грибов, ягод, трав заготовить. Нина Никитовна говорит, ей тогда и семи лет не было. Мама лес сплавлять уехала, а они с сестрой остались. Ягоды сдавали, тем и жили. Совсем маленькая девчушка пошла работать на переправу, людей через реку перевозить. Как она грести умудрялась, откуда силы брала, самой до сих пор не понятно.
Помнит, как зимой одна дома осталась, начала замерзать, печку топить нужно. Вышла с пилой на мороз, а сама от горшка два вершка. Давай пробовать пилить, не получается. Тут старичок какой-то подошел и говорит: «Ты к себе тяни пилу, а я к себе». Так и напилили дров на растопку. А как-то очень кушать захотелось, дома никого. И ничего. Кроме трав разных. Они недавно только приехали в Иркенеево. Что люди давали, тем и питались. Набрала девочка трав и сварила их. Да только горько шибко было, полынь попалась. Мама потом научила ее травы отличать, полынь и лебеду с другими не путать.
«Поэтому и крепким наше поколение выросло, — говорит, — питались только здоровой пищей. Нужды не боялись, к трудностям приучены были. Утром встал, оделся и за работу. А сейчас разбаловали мы детей. Утром поднимутся и сидят, ждут, когда их оденут. Все свое время не на свежем воздухе, а в телефонах проводят. Откуда здоровье-то будет?».
Помотала по стране послевоенная жизнь Нину Никитовну, но окончательно осела в нашем городе по воле случая. Во время очередного переезда узнала, что в Камне-на-Оби живет родственница, которой на тот момент необходима была помощь. Нина Никитовна приехала помочь, да так и осталась жить здесь.
А еще, воспитав пятерых детей, взяла себе шестого. Больше десяти лет назад узнала, что внук ее сестры попал в детский дом. Решила, что нельзя допустить, чтобы родной человек рос без семьи. Обратилась в органы опеки, собрала документы и забрала мальчика к себе. Вадим уже вырос. А его армейская фотография украшает одну из полок этой перенесшей лишения и горе, но не потерявшей душу женщины.
ЛИНИЯ ПАНТЕРА
«Моя Великая Отечественная война закончилась в Риге. Когда мы узнали о капитуляции Германии, все выбежали на улицу. Такой крик стоял. Пальба в воздух. Такой радости в жизни, наверное, я никогда больше не испытывал, — не в силах скрыть улыбку и слезы, рассказывает разведчик-наблюдатель, артиллерист Красной Армии Анатолий Степанович Яцков, — и вот, уже жизнь почти прожил… В 50 лет еще через забор прыгал. В 90 на рыбалку ходил. А сейчас совсем тяжело стало. Оглох».
Уже 98 лет исполнилось орденоносцу, который в возрасте 18 лет был призван в действующую армию. Начал войну на Волховском фронте. А родом герой войны из села Завьялово Тогучинского района Новосибирской области.
«Помню, как привезли нас на фронт. Станция деревянная напротив нас стояла, где передовая была, — вспоминает ветеран, — на правом берегу Волхова до нашего приезда бои большие проходили. Место болотистое. Сколько там танков было потоплено, трудно представить.
Когда немец отходил, наши наступали с двух сторон, блокаду прорывали. Мы шли посередине, а фашисты заслоны ставили, не давали шибко вперед продвигаться. Неподалеку линия Пантеры проходила. А мы немца прижимали все сильнее, и он драпанул от нас. Бывало и нас прижимали, но не надолго.
Помню город Дно в Ленинградской области. Реку под названием Великая там запомнил. А какая она Великая была, мы ее вброд проходили. Еще помню командира дивизиона, майора ЛонидаГалеченко.
После окончания войны нашу девизию целиком перебросили в Эстонию. Там неспокойно было, враги еще остались. Потом Украина – Харьков. Помирать никому не хотелось, скорее бы домой, но мы крепились и поставленные задачи выполняли.
Когда домой пришел, жениться давай скорей. Жена моя уже покойница, на два года меня моложе всего».
Странно, как же глубоко в память врезались события тех дней. Анатолий Степанович сейчас забывчивый стал, но те годы помнит отчетливо, красочно. В 1944 году получил от матери весть, что дом сгорел. Оказалась она улице с двумя детками. Тут же комиссару давай писать. Семье военнослужащего немедленно жилье подыскали. Знал солдат, что в тылу тяжело живется, все ресурсы страны на фронт отправляли. Ну ничего, выжили. А ему судьба, наверное, начертала до ста лет дожить. Жена и сын умерли давно. Сейчас живет со снохой. Государство выделило квартиру в свое время, но от земли отрываться он не захотел, остался в частном доме. И каждый День Победы он искренне благодарен за то, что потомки не забывают старых фронтовиков.
Линия Пантеры — Вотан — стратегический оборонительный рубеж германских войск, оборонительная линия, частично возведённая вермахтом осенью 1943 года на Восточном фронте во время Великой Отечественной войны. По замыслу Гитлера линия должна была служить барьером, «защищающим Европу от большевизма».
ПРОТИВ СС
«Я дежурил по гарнизону, когда по радио раздались слова Левитана: «…Внимание! Внимание! Важное сообщение! … Великая Отечественная война, которую вёл советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершилась! Германия полностью разгромлена!..». Не дослушав до конца, я выскочил к спящим бойцам и закричал во весь голос: «Победа! Ура!». Что же началось в казармах после этого. Полетели подушки, одеяла, стрельба в воздух. Мы прыгали по кроватям, целовались, радовались, что живые остались. Это неописуемо. Это нужно пережить, чтобы понять наше состояние».
А пережить Михаилу Кудрявцеву пришлось многое. На войну пошел добровольцем из села Тюменцево в 1942 году. Ему тогда еще не исполнилось восемнадцать, но так как двое в призывной пункт не явились, разрешили Мише добровольно идти. После полугодовалой подготовки в военно-пехотном училище Барнаула, новобранца отправили на Калининский фронт, который позже был переименован во 2-й Белорусский, в 9 Гвардейскую дивизию. Дивизия стояла в обороне под Смоленском против дивизии СС.
«В первом же бою осколком в ногу прилетело, — вспоминает герой войны, — четыре месяца в госпитале пролежал, — а потом снова на фронт. В 43-м году пошли в наступление. В газетах тогда наши бои называли боями местного значения. А знаете, что для меня значили эти бои местного значения, когда из роты в 75 человек после боя оставалось лишь девять солдат? Я помню, как мы вдевятером заскочили в дом один. А там яства на столе. Мы же грязные, изможденные, не помнили, когда в последний раз ели. Мои сослуживцы чуть не накинулись на еду, а я посмотрел и говорю: столы заминированы. Всех мигом, как дождем, из этого дома смыло.
Окопались там. Снова бой в населенном пункте. Вечером прибегает старший батальона и говорит, чтобы двух бойцов за ужином отправлял. Принесли наши лапши жирной, запашистой, вкус ее я никогда не забуду, да каши солдатской, компота и ведро водки. Паек выдали по старой строевой записке, запланированной на 75 человек. А нас-то всего девять осталось. Задумался я – что же буду делать с этой водкой. Мы все голодные, уставшие и без водки пьяные. Подкрепились, немножко крепенькой приняли, и я скомандовал, всем спать. Через каждый час буду будить, вдруг, немец еще вокруг остался.
Второе ранение хорошо запомнил. Шел 1945 год. Противник открыл огонь с двух сторон, мы к земле прижались. И тут подползает ко мне солдатик в каске, а лицо детское, как будто вчера еще во дворе своего дома в войнушку играл. Глаза его испуганные до сих пор помню. Тогда-то мне и прилетело разрывной пулей в руку. Сначала думал, что руку оторвало. Орал так, что немец, наверное, слышал. Потом, смотрю, рука шевелится. Выбирался с передовой, показалось, что долго. Когда выбрался, увидел нашего поваренка, он подбежал и спрашивает: «Есть хочешь?». И тут же тарелку протягивает. Съел тарелку лапши и вроде силы появились. Когда до медиков добрался, сел и сразу поплыл, отключился, много крови потерял.
Еще помню, что гитлеровцы села подчистую сжигали, особенно те, где много партизан было. А где были колхозы, те села оставляли, им же тоже питаться надо было.
Я, кстати, и в Беловежской пуще тогда побывал. Вот уж не зря ее так назвали. Там такая пуща лесная была, что не пройти.
Орден Красной Звезды за оборону получил, наверное, за то время, когда командовал расчетом станковых пулеметов. Задача наша была – занять позиции круговой обороны в обстреливаемом секторе. Работу проделали тогда большую. Бревен много перетаскали, чтобы блиндажи сделать. А Медаль за Отвагу получил, когда 30 лет Победы праздновали. Не знаю, за что конкретно. То ли за то, что город один там взяли.
Сейчас это все, как будто сон был. Как в стихотворении Юрия Левитанского: «Ну что с того, что я там был. Я был давно. Я все забыл. Не помню дней. Не помню дат. Ни тех форсированных рек…».
А много нас еще осталось в Каменском районе, участников боевых действий?» — вдруг обратился Михаил Михайлович к Марине Ульяновой.
«Двое. Вы и Анатолий Яцков», — ответила она.
«Да вы что. Как же так… А я в этом году, наверное, на праздник на мемориал Славы не пойду. После коронавируса проблемы с ногами, передвигаюсь с трудом. Понимаете, лежишь порой дома, а не с кем поговорить. Еще заметил, что в молодости иногда полениться хотелось, полежать лишнюю минутку. А сейчас хочется сделать хоть что-то, а сил уже нет. Вот парадокс жизни.
Спустя годы, я столько всего передумал. Сейчас вот думаю, немец ведь тоже человек был. Наверное, и ему плохо и голодно было, когда мы его гнали от нашей Родины подальше. А тогда внутри такая злость была, товарищи убитые падали рядом на глазах, а мы все дальше шли, не оборачиваясь. А в голове одна мысль была: «Ух ты гад, фашистский захватчик!».
Вам спасибо, что не ради галочки в гости приходите. Ведь День Победы – это и для вас событие. Вы и есть в этом мире из-за этого праздника».
Его война, как и для многих, не закончилась с Днем Победы. После капитуляции Германии их погрузили и отправили на запад проводить зачистку от уцелевших нацистов в лесах и горах вплоть до Австрии. Он бы и дальше остался в армии, если б не комиссовали после болезни. Вернулся домой в 47-м. Во время войны он знал, как живут в тылу. Родным и угостить солдата было нечем по возвращении. А ему ничего и не надо было, кроме молока и картошки.
Михаил Кудрявцев живет в семье внука Руслана. Особенно привязана к деду трехгодовалая правнучка. Они все вместе с ним делают, даже кушать садятся всегда вдвоем. Правнуки постарше нередко задают родителям вопрос: наш дедушка такой знаменитый, что к нему столько гостей приезжают? А родители говорят, что они счастливчики – в их семье живет человек из стали, отлитой самой страшной войной за всю историю человечества.
Юлия РАССКАЗОВА. Фото автора.
